Париж стоит оливье, январь 2017

Про шубу

- Послушай, я же не прошу тебя шубу мне купить. Я просто хочу ее приготовить...
- Какая шуба? Просто давай все продукты для нее купим и у магазина в урну выкинем. Хоть время сэкономим, потому что пропадет твоя шуба. Когда ты ее есть собралась?..
- Ну чего-то да, некогда. Этот Новый год прямо богемный какой-то, - смеется София.
На следующий день после ночных джемов в новогоднем "Хэте" собираем чемоданы. Испытываем то забытое чувство, когда карманы топырятся от взятых в дорогу мандаринок.

Бас уютно покачивает на подмерзающей "Скандинавии", в наушниках джазовым нуаром баюкают французские джазмены "Dale Cooper Quartet", сонные медленные мысли путаются...
Снова в Хельсинки, оттуда - "норвегианами" в Париж Орли. Цели в этот раз в французской столице вполне... хм... богемные - тут вроде как смайлик, а вроде и нет. Никакого шопинга (ну, почти никакого, как пойдет). В этом году нужно доделать "Пассажиров старика", новый роман, экзистенциальную историю мести и любовный многоугольник в одном флаконе. Часть действия происходит в Париже (а где еще случиться любовному многоугольнику?), так что летим просто вспомнить этот город, поймать нужное настроение, погулять по мостовым, поглазеть на негров на Сен-Дени, раскатать бутылку чего-нибудь мажорного, да хоть шабли, которого в нашей жизни до обидного мало, на ступенях Сакре-Кер и затусить в местных барах.
Короче говоря, попьянствовать со вполне благородными целями. "А скажут, скажут..." - ну и что-то там про раненых и неопытных. А где еще более уместно разговаривать всеми этими цитатами?

 

Речь о пролитом молоке

В Париже у кого-то молоко с плиты убежало. В том смысле, что садимся в облачности и землю становится видно лишь за десять секунд до того момента, как шасси коснулись посадочной полосы. Как бывалые (а не трусы и балбесы) в аппарты едем не на каком-нибудь Орлибасе, а на трамвае, а потом на метро с пересадкой. Разглядываем пассажиров. Процентов семьдесят из них - негры, арабы, какие-то индусы. Одетые кто в пуховики, кто - в кофты и зимние шапки, но все в шарфах, куда-то едут по своим делам. Делами одного уже на выходе из метро интересуется транспортная полиция. Проверяют документы, обыскивают. Полиции, кстати, много, и вооружены они тут как на войну.

Наши апартаменты - за мощнейшей синей дверью (не забыть сфотографировать такую аутентичную роскошь) дома номер 17 по рю Дельта. Рядом - улицы с колоритными названиями бульвар Рошешуар и рю Денкерк. Как и все парижские квартиры, апарты крохотные, но именно такие, как надо - с окнами во двор, где внизу скамеечки, и с общим с соседями балконом. На стенах - картина с джазменами и постер к постановке "Мастера и Маргариты" каким-то "Theatre de la Ville", на книжных полках - Чехов и Ибсен на французском и даже радио настроено на нужную волну. А еще тут куча ништяков вроде оставленных хозяином Лораном шоколадок и двух пробников с мужской и женской туалетной водой. Заливаемся ими, заливаемся белым "Florenbelle" с, как написано на этикетке, настоящим гасконским характером (драться там, где это, слава богу, еще можно и уж, конечно, драться там, где это нельзя) и идем гулять. Где-то там купола Сакре-Кер прячутся в пролитом молоке.

Про божоле

Гуляли по Елисейским полям, смотрели на Триумфальную Арку и Эйфелеву башню - исполняли малый туристический набор, все дела. Намерзлись как на дне морском. Потому что +2 в январском Париже - вообще не подарок, даже без дождя и ветра. Зато по возвращении в качестве мороженки - бутылка божоле. И сразу, как у Винни-Пуха, наступает хорошая погода. И настроение - как в прилипчивой песне "La Caravane Passe" "Rom a Babylon".

Про город любви

"Здравствуй, багет.
Привет, Мулен Руж.
И тем двум неграм привет,
Что скачут с пивом меж луж".

К сумеркам в Пари (местные зовут его так) теплеет, но слегка брызжет дождем. Мы на бульваре Клиши, неформальной улице Красных фонарей. Тут слету понимаешь, почему Париж называют городом любви. Автоматы по продаже "дюрекс" по соседству с банкоматами, в ярких витринах - дилдо в форме Эйфелевой башни и манекены в одних фартучках горничных и в манжетах на запонках. Сразу вспоминается анекдот про "месье, вы сбиваете с ритма весь квартал".

 А потом, наутро, погода исправляется. Холодное голубое небо над Парижем расчерчено самолетами, а мы, забыв вообще, что сегодня, оказывается, какое-то там января, Новый год, сидим в славном кафе на площади Контрэскарп возле Пантеона, попиваем кафе-крем (так тут называют кофе с молоком), отдыхая после прогулки по рю Вожирар, где жил Портос. Жил-то Портос, а отель почему-то называется "Арамис". Рядом с нами за стойкой пьют эспрессо и кое-что покрепче небрежно замотанные в шарфы местные. То, что еще едва одиннадцать, а они уже наступили на кочергу, их не смущает. В конце концов, традисьон. Именно в этих местах восемьдесят или около того лет назад посиживал Хэмингуэй, который легко начинал в шесть утра. Сами мы в этот визит без крепкого, больше - по вину.

 Пьем то нонэймовое белое бордо за два с половиной евро, то буквально свалившееся нам на голову уже красное бордо от хозяйства с серьезной приставкой "гран крю", то сира, которое подавали королям (и это не так, чтобы очень уж сказывается на его цене). Париж - город дорогой, без дураков, но возможность в любой лавке купить бутылку шабли за десять евро или савиньон блан - за четыре и распить его с сыром конте или похожим цветом на взрезанную тыкву мимолето примиряет с действительностью. Это, а еще радио, где атмосферно мешают французский рэп, джазовые каверы "Нирваны", рэггей и классику. В сети они, если что, здесь - http://www.ecouterradioenligne.com/mobile/fip-paris/. Всегда можно почувствовать себя жителем Парижа.


Про елки

Они тут всюду. Одни еще украшают собой крохотные площади. А другими завален весь Париж. В смысле - их уже повыкидывали. Нормандские ели, совсем не похожие на наши, кучами лежат на улицах, дожидаясь, когда за ними приедут мусорные машины с веселыми неграми.




Про платье

Заглянув по дороге в два секонд-хэнда, где продаются кожаные куртки по 15 евро, шубы по 150 и шляпы по 3, вскарабкиваемся на вечерний (а по сути - на ночной) Монмартр. Туристы с фотоаппаратами, художники на площади Тартр и за витринами галерей, пианисты, играющие в барах с открытыми дверями, национальная гвардия с автоматами. Облитый подсветкой строгий Сакре-Кер монументален, размахивающая ярким прожектором Эйфелева башня пытается перетянуть внимание к себе, а в темноте там и тут притаились мельницы, теперь разве что помогающие местным рестораторам впарить свои недешевые ужины. Выходим на рю Дурантин (дурацкое название, правда?), по которой спускаемся к подножью холма. И тут...

И тут на другой стороне улицы замечаем витрину с шарфами. "Ой, какие!" Устремляемся к ней. При ближайшем рассмотрении шарфы оказываются не то, чтобы "ой, какие", но в соседей витрине видим платье. Красивое, но не то, чтобы очень нужное. Кому, скажите по-честному, нужна дома Джоконда в подлиннике? Но в самом крохотном магазине под названием "Lab30", на вешалке видим другое платье. Не просто платье, а настоящую Эйфелеву башню платьев. А хотели бы у себя на даче иметь Эйфелеву башню? Вот и мы вдруг захотели. Заходим. "Бонсуа, месье!" "Бонсуа, мадам! Бонсуа, месье!" "Наверное, дорогое". Да уж, блин, не без этого, но... "А примерь, не подойдет - и со спокойной душой пойдем дальше". И когда мадам выходит из примерочной, продавец зовет из помещения в подвальном этаже дизайнера и они вместе чуть не свистят от удовольствия. Ну еще бы! И это - босиком, без высоких каблуков. И то ли сотрудники магазина, такие себе месье-патисье, забывают английский, то ли просто его не знают, но они чуть ли не на жестах объясняют, как стирать и сушить это произведение искусства. И уже остается только решиться на первый, надеемся - не последний, сумасшедший поступок в этом году. А когда протягиваем карту, чтобы расплатиться, нас ожидает бонус. Послерождественская скидка 30 процентов, которую всего лишь не успели обозначить на ценнике. "Вот это мы сэкономили, да?" "Мерси боку, месье!" "Оревуа, мадам!"
И всех с Новым годом.