Не в смысле, что в Петербурге циклон перегрыз глотку антициклону (ну, или наоборот), а в смысле, что мы сами ушлепали в жару. В Барселоне на ближайшую неделю foreca обещает плюс тридцать, по ночам - двадцать три. Сразу вспоминается, что только "дураки едут в Барселону в куртках". А тут получается, что только дураки берут туда кофты. Мы, во всяком случае, не берем. В самолете, пока не взлетаем, София обматывается шарфом. А у меня, если что, есть вторые шорты.
Каэлэмовский "боинг" выпрыгивает из наших классных, но холодных белых ночей, приземляется в Амстердаме, где зависаем на шестичасовой пересадке, считая процент лысых в общем количестве пассажиров мужского пола (23%). Потом еще подскок - и окунаемся в сироп сладкого густого воздуха столицы Каталонии.
"...Маршруты столичные".
Утро начинается с раннего, за минуту до будильника, подъема, душа и волшебства в исполнении популярной в Испании гейзерной кофеварки. Таинственное, как ни крути, устройство, преобразующее магией инженерной мысли воду в кофе.
А дальше - уже ставший привычным за прошлый приезд маршрут. По каррер Валенсия мимо статуи гуся (он же фонтан, из которого по вечерам поливают друг друга малолетние каталонские обормотосы). По пешеходной каррер де Рохен, над которой сплелись кроны деревьев. По двум светофорам переходим широкую Меридиану. Через безымянный для нас (черт его знает, как он называется) парк и широкую Диагональ шагаем на юг. Тут несколько вариантов - можно по почти парадной Рамбле Побленоу, можно по параллельным улицам, где за столиками угловых кафешек курят выгуливающие собак растатуированые барселонские дядьки-тетьки. Воздух еще не стал патокой, под ногами хрумкают осыпавшиеся на гладкую тротуарную плитку ломкие платановые листья, а на безоблачное небо заглядываются, казалось бы, давно привыкшие к такому мотоциклисты.
Через тридцать пять минут бодренькой ходьбы мы на полупустом в этот ранний час пляже Богатель. В первую минуту море освежает и бодрит, а потом становится ласковым. Качаешься на волнах, выбираешься из прибоя на берег, обсыхаешь под солнцем-ветром и запиваешь ощущения взятой с собой почти ледяной "Эстрейей", одна только надпись на этикетке которой - "сервеса медитерраниа" - песня для нашего слуха. Вкуснее всего, кстати, получается, если зализывать пиво морской солью, выступившей на собственном плече.
Накупавшись, лениво пересекаем один за другим пляжи, направляясь в Барселонету. Подсохший с ночи песок, массирующий ступни, провоцирует на диалоги в духе "Криминального чтива". А на берегу уже полно волейболистов, футболистов и просто загорающего люда разнообразной степени прожарки - от эль шоколато до эль сметано. На дощатой набережной отряхиваем ноги, обуваемся. Поднимающийся ветер шелестит листьями пальм как купюрами (сравнение стырено у Бродского). В найденной еще в первый взит тесной кафешке "Новый Орлеан" берем кофе кон лече ( кофе с молоком) с плюшками. Отдохнув под кондиционерами, движемся в Старый город, на узких улицах которого глазеем в витрины сапатерий, магазинов фенечек и наиклевейших камиса (рубашек) "Aragaza" с якорями и рыбьими скелетами. И все это время в небе летят самолеты, обеспечивающие круговорот людей в Барселоне.
Приближается время сиесты. Возвращаемся в полупустом полуденном метро, в вагонах которого каталонские чуваки под "минуса" бумбокса читают рэп про мир во всем мире, террористов и про то, как трудно прокормить маму и дочку. Этот совершенно аналоговый движ кажется нам круче проплаченных ютубовских рэпбаттлов. Действительно, есть вещи на порядок выше.
Ун поко (чуть-чуть) милитари
И не только мост. На одной из гор в черте Барселоны во время их гражданской войны 39 года построили укрепленный бункер. А теперь здесь музей и обзорная площадка, более популярная среди местных, чем туристов. Кругом полно смуглых растатуированных парочек с мотоциклетными шлемами, засохших кактусов и увешанных шишками пиний. Кто-то селфит, кто-то пускает напасы, кто-то просто, свесив со скалы ножки, любуется видами. Они того стоят. Видны крохотная Саграда, "огурец" и между ними - будто прорубленные к морю просеки, прямые каррер де Липант и каррер де Костельехос. По простыне моря ползут какие-то плавучие чемоданы - то ли сухогрузы, то ли лайнеры.
А мост через пропасть, и вправду, мощный. Сделан из покрытого грунтовкой швеллера и щелястого бруса, способного, наверное, выдержать танки..
И еще отсюда хорошо слышна почти нескончаемая канонада. Особо нетерпеливые взрывают петерады. На Барсу надвигается неизбежная фиеста.
Вестидо нуэво де эмперадор.
Выгуливая по Рамбле Пабленоу свежее платьишко, догуляли до пляжа. Черт дернул не остаться на Богателе, а уйти за волнолом, вглубь. Идем по песку и ощущаем, что что-то не так. И вдруг понимаем, что кругом голые люди. Не то, чтобы поголовно (мол, для посещения пляжа Мар Бейя снимите штаны и предъявите членский билет, хе-хе), но половина - это уж точно. "Ну а что?" - говорю. - "Даже удобно. У меня как раз плавки с собой, голозадым в море, конечно, не пойду, но хоть не надо прятаться, чтобы переодеваться". Переоделись, покачались на волнах, стоим обсыхаем. София говорит: "Ты поосторожней губу закусывай, а то не так поймут". Ну да, кругом, оказывается, представители гей-сообщества. Парочками и троечками (тут моя фантазия пасует). И поодиночке. Поглядывают, че да как. А еще идти под душем мыться и плавки переодевать. Как-то не по себе.
Такое вот новое платье короля.
То, что заслуживает внимания (подражая Хемингуэю).
Они вышли из дома и сразу повернули направо. Если так идти, никуда не сворачивая, то через полчаса выйдешь к морю. В первые дни они обязательно куда-нибудь сворачивали по дороге, в кафе или в магазин за какой-нибудь едой, и каждый такой поход отнимал много времени и сил, но сегодня утром они почувствовали первую усталость от отдыха. Это была приятная усталость, но именно сегодня им нужны были все силы, поэтому они решили не растрачивать их попусту и идти сразу на пляж.
Каррер де Индепенденса, по которой они шли, кажется, никогда не видела туристов. Здесь были только местные, которые разговаривали, стоя рядом со своими скутерами, или покуривая перед дверями своей работы, или ожидая, пока их собаки, встретившись, обнюхают друг друга. Выхватив из их разговоров фразу или две, она переводила их своему спутнику. Он смотрел на нее и гордился, что рядом с ним идет такая красивая женщина, потому что гордиться чем-то другим ему было в общем-то нечем. На ней было новое яркое платье и огненные сандалии местной марки, которые были в тон ее волосам, выкрашенным в красный и черный. Она говорила ему, что в таком наряде и с таким профилем она похожа на местную жительницу. Смеясь, он отвечал, что у местных не бывает таких красных сгоревших лиц и называл ее сеньоритой-гаспачиттой. Она притворно надувала губы, и тогда он предлагал ей купить мотоциклетный шлем и ходить всю дорогу в нем. Тогда она будет точно похожа на местную, а красного лица будет не видно. Пить вино можно будет, подняв забрало шлема. Только как в нем плавать, а, дорогая? Она смеялась и говорила, что треснет его по носу, и тогда он тоже будет похож, если не на местного, то уж на древнего римлянина точно. Он отвечал, что у древних римлян, наверняка, были плохие зубы, а он совсем недавно от стоматолога, ну-ка, посмотри.
Светофор зажег перед ними эль омбре рохо (красного человека), и они остановились. Воспользовавшись паузой, она достала фотоаппарат и сфотографировала здание по другую сторону улицы. В здании не было ничего такого, что заслуживало бы этого, и местный, стоявший рядом с ними на светофоре, внимательно пригляделся к зданию, будто видел его впервые. Она улыбнулась его реакции и что-то ему сказала. Он заулыбался и сказал ей:
- Фелис Вербена! (Счастливого Сан-Хуана!)
От этого искреннего пожелания они снова вспомнили, что сегодня за день, и это на мгновение сделало их еще более счастливыми.
День обещал жару, и даже утро было немного душным, но тут на них пахнуло свежестью, и они поняли, что до моря осталось совсем немного и непроизвольно ускорили шаг.
Они расположились на песке у волнолома и ходили купаться по очереди. Вода была прозрачной, а песчаные гребешки на дне, созданные ночным приливом, еще не были растоптаны купальщиками. Сначала вода казалась очень холодной, но потом это ощущение куда-то незаметно пропадало, и они качались на ласковой зыби как в каком-то упругом гамаке или коконе. Выходя на берег, они норовили прижаться друг к дружке, чтобы тот, к кому прижимались, начал бы верещать дурным голосом и отбрыкиваться. Было очень приятно лежать в будний день на песке и ни о чем не думать, а заниматься глупостями вроде писания на мокром песке "Hola, verano!" "Привет, лето!"). Они фотографировали друг друга выходящими из моря и натюрморты, состоящие из брошенных на песок платья, шортов, ее блестящих коралловых бус и покрытой капельками бутылки воды. Вода в бутылке быстро нагрелась и стала невкусной, отчетливо отдавая хлоркой. Это произошло потому, что они не купили ее в магазине, а налили дома прямо из-под крана. Они вылили ее, и она сразу же ушла в песок.
Они смотрели, как в безоблачном небе бесконечным эшелоном идут на посадку самолеты, и это их радовало, потому что им казалось, что все эти люди специально летят увидеть Сан-Хуан. Их не пугало, что людей, желающих увидеть сегодняшнюю фиесту будет слишком много, потому что сами они собирались участвовать в Сан-Хуане. Они и будут фиеста.
Было очень приятно лежать под солнцем, слушать шум моря и думать о том, что в городе, отуда они приехали, холодно и идут дожди. Мысль, что всего через несколько дней они окажутся там и будут делать бесконечные вещи, о которых их будут просить другие люди, и сами будут просить о вещах, которые другие люди никогда для них не сделают, их только забавляла.
А потом они шли вдоль моря через все пляжи и обращали внимание лишь на тех мужчин и женщин, которые, как им казалось, заслуживают их внимание. Чтобы заслужить их внимание надо было ловко отбить волейбольную подачу, или иметь шоколадный загар, или обладать затейлевой татуировкой. Он думал, что и сам носит под сердцем такую татуировку. Это она была его татуировкой, и цвет ее волос, и ее смех, и ее фигура. Думать об этом было очень приятно.
Еще было приятно думать, что они зайдут сейчас в знакомое кафе и сядут за стойку под прохладными струями кондиционера. Женщины за стойкой узнают их и улыбнутся, и кто-то из них скажет им "Ола!" и спросит:
- Дос кофе кон лече и дос круассанос?
Он ответит "Си!", а она добавит что-нибудь еще, на что кто-то из женщин за стойкой ответит в свою очередь. И будет очень приятно сидеть и пить кофе со свежим круассаном и смотреть, как смуглые женщины за стойкой обслуживают других поситителей, и смотреть на батарею бутылок со спиртным за их спинами и думать о том, что дома у них в холодильнике стоит бутылка руэды вердехо "Baron de Filar", которую они называли "Барон де Филон". На ее этикетке был изображен тип в одном авиационном шлеме и шарфе. Тип читал книгу и курил трубку. Они еще не пробовали это вино, но было и так ясно, что вино будет отличное. И они обязательно выпьют его в обед. А еще в их холодильнике на самой верхней полке пряталась бутылка ледяной кавы, заряженной для самой ночи Сан-Хуана, и вспоминая об этом и думая о том, как и с кем он откроет эту бутылку, он чувствовал, как встают дыбом волоски на его теле.
Все так и случилось, и когда они выпили кофе в кафе, и она спросила у смуглых женщин за стойкой, сколько с них, и одна из них подала им на блюдце чек, и он положил на него сверху чека очень крупную купюру, из угла раздался долгий мелодичный звон сыпавшихся монет. Старик, игравший на автомате, выиграл деньги и когда они поздравили его, он захотел угостить их с выигрыша. Им не хотелось пить, потому что они берегли силы, но взяли себе по порции бренди, чтобы старик смог поделиться с ними своей радостью. Бренди было вкусным и источал запах винограда, из которого был сделан, и они не пожалели о своем решении. Когда старик предложил им еще по одной, она еле слышно попросила его поберечь силы, и он сказал старому сеньору:
- Бастанте, хватит.
Старик согласно закивал головой и пожелал им обоим счастливого Сан-Хуана.
Они вышли из кафе и направились к метро. Было очень жарко, и они шли по тени, избегая залитых солнцем участков. Ото всюду уже гремели взрываемые петарды. Фиеста взяла город в осаду. К ночи она закипит, подумал он и посмотрел на нее. Она поймала его взгляд, и он понял, что они снова думают об одном и том же, как уже было не раз за эти дни.
В метро, собираясь купить проездной, он вдруг понял, что забыл в кафе сдачу с очень крупной купюры. Он расстроился, но ничего не сказал ей. В вагоне поезда она внимательно посмотрела на него, но он помолчал, досадуя на самого себя, и вдруг неожиданно понял, что уже не расстраивается. В конце концов, что еще заслуживало его внимания кроме любимой женщины, ледяного вина в жаркий день, фиесты и архитектуры в стиле каталонского модерна, которую они снова ехали смотреть?
Новый год в футболках (кока, кава, черти и техно)
Сан-Хуан, их аналог Ивана Купалы, когда испанцы всю ночь пьют, бахают петардами, веселятся и жгут костры, тем самым помогая солнцу.
Вечереет, улицы в баррио Клот, где мы живем, потихоньку пустеют, многие кафе и бары закрываются. Мы с Софией как великолепный Гоша из мультика, лихорадочно пытаемся купить ту самую коку. В итоге нам достается с орешками пиньи. Попутно заглядываем в "Виналиум", почему-то еще не закрывшуюся винную лавку, где постоянно отираемся. Продавцы, усевшись в кондиционированном пространстве за бочкой с бокалами вина, встречают нас, взмокших, фразой "Ке калор! (Какая жара!)". На прщание желают: "Фелис вербена!" По дороге домой чувствуем, как закипает фиеста. На пререкрытой каррер Араго выставляют столы для сены (праздничного ужина с друзьями и соседями). Самыми нетерпеливыми оказываются инфанты, взрывающие петерады буквально повсюду.
С кокой-кавой и с хамоном и дыней устраиваемся за деревянным столиком на балконе, выходящем во внутренний двор. Двор большой, дома, его образующие, стоят на четырех улицах. Кое-кто, как и мы, устраивается парочками или с друзьями-родственниками на балконах. Дети знакомятся с друг другом, крича: "Комо те ямас? (Как тебя зовут?)". Швыряют в подарок друг другу мусор и петерады и ржут.
Какого-то определенного часа, когда надо откупоривать каву, кажется, нет. Дождавшись сумерек, все пьют и закусывают в своем режиме. Потом выходят на темные улицы, где уже гремят барабаны и жгут черти.
Ледяная кава настолько хороша, что мы вдруг обнаруживаем себя на пляже, который оккупировала интернациональная молодежь и где фиеста выходит из берегов. Английский мешается с каталонским, французским и итальянским. Подложкой ко всему - запущеное ди-джеем местное техно. Танцуем босиком на песке, а над головой летят китайские фонарики и взрываются фейерверки.
Без всякого вдохновения про Жирону
Отоспавшись, в обед сели на электричку и уехали из сонной после вчерашней фиесты Барселоны в Жирону (или Херону). Стандартный небольшой южноевропейский городок. Собор, средневековый еврейский квартал, крепостная стена, мосты через речку вроде нашей Карповки и отражающиеся в воде растиражированные цветные фасады модернистских зданий.
Тропой козлищ.
Нахмурившееся вдруг с утра воскресное небо - не повод для печали. Едем в парк Кольсеролу, расположенный на высокой горе на выселках Барселоны. Идем, как мы ее назвали, дорогой Тысячи Ола!, здесь принято здороваться со встречающимися людьми. Тысяча не тысяча, но с полстони раз пожелали "бон диа" бегунам, велосипедистам и таким же как мы ходокам. Виды отсюда совершенно захватывающие. При возвращении домой чудесный проездной Т10 дает за 0,98 евроцентов разом проехаться на фуникулере, электричке и метро.
А в апартах, в холодильнике, дожидается бутылка охлажденного риас байхас, очень кстати называющаяся "Camino de cabras" - "Тропа козлов".
